Миры Филипа Фармера. Том 20. Иисус на Марсе - Страница 9

Потом француз перевел Орму все предыдущее. Тот возразил:

— Это же не так! Ты им скажи, что в сравнительном религиоведении понимаешь куда больше меня! А если ты ошибешься насчет баптистов, я тебя поправлю.

Йа'акоб заговорил по-гречески с пулеметной скоростью, Бронски переспросил, и Йа'акоб повторил.

— Капитан, — перевел Бронски, — он спрашивает, как я могу называть себя евреем, если не верю, что Иезус есть Мессия. И к тому же, говорит он, еврей не может быть бритым. У него должна быть нетронутая борода. И пейсы.

Орм ощутил смущение и досаду одновременно.

— Ты им скажи, что религиозные вопросы мы можем обсудить позже. А сейчас есть более важные вещи. Черт побери, мы даже не знаем, откуда прибыли Хфатон и весь его род! И нам абсолютно необходимо связаться с Дантон и Ширази!

— Это для нас, — ответил Бронски. — Но для них, по-моему, религиозные вопросы важнее всего на свете. И я не могу заставить их говорить о том, что интересно нам.

Бронски выглядел таким же встревоженным, как и Орм.

Ричард вскинул руки:

— Кто бы мог в такое поверить? Хфатон что-то сказал. Бронски перевел:

— Он хочет знать, что беспокоит коричневого человека.

— Ты ему скажи, что я не коричневый, а черный.

Хфатон что-то пробормотал, и остальные засмеялись.

Бронски пояснил:

— Он хочет знать, как мог быть отобран для космической экспедиции человек дальтоник.

— Объясни ему, что «черный» — это фигура речи. Человек с курчавыми волосами, вывернутыми губами и темно-коричневой кожей называется черным. Это — э-э… вопрос семантики. Политический вопрос. Можно иметь прямые волосы, белую кожу, голубые глаза и тонкие губы, и все равно быть черным… А, черт побери!

Орм в отчаянии вскинул руки. Подумать только, первые люди на Марсе — по крайней мере, так они раньше думали — и им приходится обсуждать вопросы религии и семантики.

— Этого, я думаю, переводить не стоит, — сказал Бронски. — Мы и без того достаточно запутались.

Снова заговорил Хфатон. Бронски перевел:

— Он говорит, что его кожа одного цвета с твоей, а он определенно коричневый.

Что-то резко сказал Йа'акоб, и Орму стало ясно, что тот тоже заметил: допрос все больше уходит в сторону. На последующий вопрос ответил Бронски:

— Объяснение, почему я называю себя евреем, займет еще больше времени, чем то, почему Орм считает себя чернокожим. Не могли бы мы обсудить более злободневные вопросы? Не согласитесь ли вы рассказать о себе? Если мы поймем, откуда вы пришли и почему остались здесь, хотя, по моему представлению, вы имели возможность покинуть эту планету — тогда, быть может, мы поймем смысл ваших вопросов. И поймем, почему вы так сильно интересуетесь теологией. Точнее, теологиями — на Земле их тысячи.

Шестерка марсиан стала совещаться на языке, который Хфатон назвал крешийским. Потом Йа'акоб обратился к пленникам по-гречески:

— Возможно, вы правы. Извините нас за то, что могло показаться вам излишним любопытством по отношению к определенным вопросам. Для нас оно не излишне. Но если мы хотим чего-то добиться, следует идти от простого к сложному, и тогда мы сможем понять друг друга. И у меня есть несколько вопросов, которые могут показаться вам не относящимися к делу. Но все же если черный человек является учеником Христа, следовательно, евреем, то разве он не еврей? Разве может быть обрезан не иудей?

— В западном мире давно принят обычай обрезания для младенцев мужского пола, — ответил Бронски. — Не по религиозным, а по гигиеническим соображениям. А мусульманская религия, отпочковавшаяся когда-то от иудейской, также требует обрезания. И древние египтяне, державшие в рабстве наших отцов, тоже были обрезаны.

Лицо Йа'акоба приняло озадаченное выражение.

— Мусульмане?.. Ладно, вы правы. Каждый вопрос порождает сотни других. Но все же еще один по этому поводу.

Он дал знак светловолосому Ша'улу, и тот открыл коробку и вытащил стопку рационов из посадочного модуля. Значит, марсиане проникли на корабль. Дантон и Ширази не могли этого не увидеть, и вся Земля, соответственно, тоже. Да, можно представить себе их внимание, удивление, разочарование. Может быть, двое космонавтов пытались связаться с пришельцами, но они не могли знать, что понят будет лишь греческий Нового Завета. Да и это бы им не помогло — они на нем не говорили.

Рукой в перчатке Ша'ул достал банку мясных консервов. Она была вскрыта. Вообще-то оболочка банки была сделана из подвергшихся термообработке углеводов и при варке в воде давала питательный бульон.

— Что это за мясо? — сурово спросил Ша'ул.

— Свинина, — ответил Бронски.

С видимым отвращением Ша'ул бросил банку на стол.

— По крайней мере вы сказали правду. Бронски предположил, что мясо подвергли анализу. И такую реакцию предвидел. Услышав перевод, Орм спросил:

— А что за важность?

— Марсиане — ортодоксальные евреи, — объяснил Бронски.

ГЛАВА 4

За четверть часа до «полудня» пятеро из пришельцев ушли. Ша'ул покинул камеру сразу же, как только подтвердилось, что в банке нечистое мясо. Хотя он и не коснулся свинины рукой, ему предстояло ритуальное очищение.

Как всегда в двенадцать ноль-ноль завыли сирены. Из домов выплеснулись люди, уставившись на горящий шар. Через три минуты звук сирен стих. Еще минута — и из репродукторов полился гимн, сразу же подхваченный толпой. Он был коротким — строчек пятнадцать, а потом толпа рассеялась, служащие разошлись по домам или к парковым столикам на обед, жители — в свои дома.